Мама Юля. Мама, бабушка, прабабушка… - Алексей Шипицин

Мама Юля

Мама, бабушка, прабабушка…

Алексей Шипицин

© Алексей Шипицин, 2017

ISBN 978-5-4485-4958-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Заверняйка

После окончания института я по распределению попал в Братск. Вернее, распределилась туда Людмила на год раньше, а по действующим тогда правилам муж имел право поехать вслед за женой. Ну, или наоборот. Но речь не об этих нюансах системы распределения. А о том, что я тогда жил и работал именно в Братске.

В том самом Братске, с которым неразрывно и самым непосредственным образом была связана жизнь моих родителей. Здесь появилась их семья. Сюда, в Братск, мама прилетела к папе, чтобы «привезти ему штаны». Да так и осталась. Именно здесь они зарегистрировали свой брак. Отсюда и пошел отсчет их семейной жизни. Здесь мама и стала сибирячкой…

В итоге она оказалась не братчанкой, а иркутянкой, но начиналось-то все здесь, в Братске.

И вот в этом городе живу и я. Такая спираль судьбы, вот так повернулась линия жизни семьи.

Я особо не задумывался об этом, пока к нам в гости в Братск не прилетела мама…

Не знаю, хотела ли она и раньше снова побывать в этом памятном для нее месте. Скорее всего – да. Кто-то из великих сказал: «Мы любим города, в которых нас любили». Наверное, и мама хотела бы приехать сюда еще раз, да не было возможности. А тут все сошлось – она прилетела на встречу вроде бы с нами, попроведать, посмотреть, как живем, как устроились на новом месте. И в то же время – на встречу со своей молодостью…

К тому моменту прошло больше двадцати пяти лет, она не была здесь больше четверти века! За это время многое изменилось в ее жизни. Мы с сестрой выросли, стали самостоятельными людьми, получили образование. Папы уже больше десяти лет не было в живых… А в следующем году у самой мамы предстоял юбилей, приближалось пятидесятилетие. Рубеж в жизни любого человека.

Естественно, что ей хотелось побывать там, где все начиналось…

Она, может быть, и раньше собралась бы к нам в гости, но меня сразу же отправили на несколько месяцев в Москву учиться на Як-42. Вот и получилось, что навестила она нас только на Первомайские праздники следующей весной.

И вот – встреча, гостинцы, подарки… Обычные семейные хлопоты – мама приехала навестить, домашних пирожков привезла…

Хотя нет, не совсем обычная встреча. Во всяком случае, по простым житейским меркам. Я же все-таки в аэропорту работал.

Поэтому и встречал ее, как вип-персону, у самого трапа самолета. Красной дорожки и оркестра, к сожалению, не оказалось под рукой, но зато…

Ребята-авиатехники из дежурной оперативной смены во главе с моим другом тех времен Сережкой Фонаревым, узнав, по какой надобности я в свой выходной оказался у них, выстроились у трапа в подобие «почетного караула». А как же: «Мама – это святое». Так высказал Сережка коллективное мнение. Ну, и я решил не ограничиваться просто «встречей у трапа».

Порядок был такой – открывается трап, но пассажиры не выходят. Сначала должен выйти экипаж, проходя через весь салон, потому что трап у Як-40 расположен сзади, а уже потом начинают выходить пассажиры. И в этот момент в самолет захожу я при полном параде – погоны, китель, фуражка, кокарда – беру маму под ручку и вывожу раньше всяких там экипажей. Немая сцена. Занавес. Почетный караул…

Естественно, ни на каком автобусике до здания аэровокзала мы не поехали. Если уж мама в кои-то веки оказалась на территории аэропорта, да еще в сопровождении профессионала (во всяком случае, человека в форме), то грех было бы не устроить ей экскурсию. Ей же интересно посмотреть, где я работаю! Хоть это и запрещено – нельзя посторонним гулять среди самолетов. Тогда еще не было разгула терроризма, но за этим уже следили строго.

Зашли в Сережкину оперативку, прошли через стоянку наших Як-40, мимо московских «тушек». Дошли до моего тяжелого регламента. А там обе наши бригады сидят в бытовке – чаевничают. Я, честно говоря, застеснялся-засмущался – стоит ли с мамой тут задерживаться, знакомить ее со всеми. Так, думаю, заскочу на минутку, поздороваюсь – и дальше, домой пора…

Но куда там! Ее доброжелательность и естественность всегда моментально располагали, притягивали к ней людей. Причем очень разных. В любой, самой неожиданной обстановке, в самой необычной компании она вела себя совершенно искренне, не манерничая, не подстраиваясь под кого-то, чем и завоевывала сердца. Плюс врожденное чувство такта, интеллигентность, уравновешенность. Она всегда оставалась сама собой. Это так ценно в людях, и это так мало кому дано… Я иногда думаю, что она, оставаясь собой, одинаково свободно могла бы общаться и в компании академиков на каком-нибудь официальном приеме, и в компании, если уж совсем утрировать, бомжей…

Вот и сейчас – посадили нас за стол, налили чай. Я смущаюсь, не знаю, как себя вести. А она просто остается такой, какая есть. Сама собой, естественной, непосредственной и искренней. Показывает мне – распаковывай вот эту сумку. И достает… Ну конечно – ее знаменитые домашние пирожки. Нам везла. Но раз уж оказалась неожиданно на чаепитии в компании коллег сына, то как не угостить-то? Выкладывает половину на стол…

Я тороплю – домой надо добираться. А ее уже не отпускают, она уже для всех просто «тетя Юля».

Слышу, с кем-то обсуждает сбор брусники-черники, с кем-то – засолку огурцов. С бригадиром нашим дедом Павловым – что-то про старый Братск вспоминают, про какую-то Заверняйку. Я тогда впервые услышал это название – Заверняйка. И смешное, и очень необычное, и звучное. Мама раньше его никогда не упоминала.

Чаепитие затянулось. Тут заходят наш начальник цеха Шлейер и начальник базы Фролов – что случилось, почему никто не работает? И что здесь делают посторонние? Назревает скандал… Узнают, в чем дело. И снова: «Ну, мама – это святое». Получили по своему пирожку, сами присоединились к застолью.

А потом, когда мы уже прощались, дед Павлов отозвал меня в сторонку и посоветовал, куда в первую очередь мне надо бы свозить маму в Братске. И какой же он был молодец!

А мужики из моей смены еще долго вспоминали «тетю Юлю» и ее домашние пирожки. Сережка Фонарев не раз потом и домой к нам приезжал, уже в Иркутске.

На следующее утро мы поехали с ней в поселок Южный Падун. Зачем? Вот и она все спрашивала меня – зачем? Пока не оказалась на одной из улиц поселка.

В то время город еще продолжал активно строиться, сдавались новые микрорайоны – уже современные, многоэтажные, красивые. Именно таким был поселок Энергетиков, где мы и жили – широкие проспекты, бульвары, типичная городская панорама из пяти-, а в основном из девятиэтажек. А рядом, на противоположном берегу залива – поселок Падун. Там – деревянные двухэтажные дома-бараки, с которых и начиналась застройка левого берега четверть века назад. Самая дальняя часть Падуна, в народе называемая Южный Падун, – вообще деревня. Туда перевозились дома из поселений, попавших в зону затопления.

И вот – обычная деревенская улица, самые обычные деревенские дома, палисадники, дети играют, курицы бегают. Вроде бы ничего особенного. Но надо было видеть мамины глаза, когда она прочитала на ближайшем доме табличку с названием улицы – «Заверняйка».

Мы с мамой на парапете Братской ГЭС. Прямо перед нами – Братское море, на заднем плане – сама электростанция.

Та Заверняйка, в которой мама с папой жили в первые месяцы после ее прибытия на сибирскую землю, была затоплена. Поэтому как таковой Заверняйки больше не существовало. Но переселенцы оттуда, переехавшие в Южный Падун, улицу свою так и назвали – Заверняйка…

Там мама и оказалась. В буквальном смысле вернулась в молодость. Она и сама помолодела, и тоже в совершенно буквальном смысле.

Вообще, те несколько дней, что мы с ней тогда провели в Братске, были для нее настоящим праздником. Все-таки прав классик насчет «городов, в которых нас любили».

Панорама старой Заверняйки, 50-е годы

Возможно, среди домов на улице под названием Заверняйка был и тот самый дом из поселка Заверняйка, в котором они жили больше двадцати пяти лет назад. Мы прошлись по всей улице взад-вперед, но уж очень одинаковыми были все дома, да и времени слишком много прошло. И не в этом, собственно говоря, было дело. Главное, что Заверняйка жила…

Какие шикарные названия – мама и папа родились на Бурсунке, а семью свою создали в Заверняйке. Как мило! Ну, можно еще добавить, что квартиру получили в Глазково…

Побывали мы с ней и в музее города Братск. И для нее совершенно неожиданным, даже шокирующим оказалось то внимание, уважение и какое-то почитание, которым окружили ее сотрудники музея, когда узнали, что она – одна из первостроителей. Причем из тех первостроителей, которые жили и работали здесь еще в 1958 году, то есть до перекрытия Ангары. Дело в том, что глобальная стройка самого города и комбинатов началась позднее, в 59-м, после перекрытия, и массово строители стали прибывать сюда уже в начале 60-х. И хоть она была «из геологии», непосредственно в строительстве участия не принимала, для последующих поколений все они остались как «первостроители». Несколько лет назад в Братске был даже открыт сквер Первостроителей, установлен памятник.